[ad_1]
«Как-то в Париже читаю в газетах: посмертная выставка Гогена, — рассказывал Михаил Морозов художнику Константину Коровину. — Поехал он на острова Таити… Замечательные женщины, сложены как Венеры, цвета бронзы. Небо розовое, деревья синие, ананасы, белые апельсины… И сделался он дикарем. И писать стал как дикарь… Выставка открыта — не помню уже в каком месте. Сейчас же поехал. И ахнул! До того чудно, что думаю — эге!.. Покажу брату и Москву удивлю!»
Михаил Морозов, представитель известной купеческой династии, купил в Париже четыре картины французского художника, в том числе знаменитую впоследствии «Пирогу», и привез их в Москву. «Брату показывал. Накось!.. Он смотрел, смотрел и сказал: «Что-то есть…» Явно — есть! Это тебе не импрессионисты…» — радовался Миша. Москва же просто ошалела от неистовых таитянских пейзажей. «Картины Гогена висят на стене в столовой, — вспоминал Коровин. — Хозяин, сияя, показывает их гостям, объясняет — вот, мол, художник какой: для искусства уехал на край света. Кругом огнедышащие горы, народ гольем ходит… Жара…»
К чудачествам Миши Морозова в Белокаменной привыкли. Говорили, что за одну ночь он проиграл в карты в Купеческом клубе табачному фабриканту Бостанжогло миллион рублей, что в своем доме выставил в хрустальном саркофаге древнеегипетскую мумию. Но чаще судачили о скандальных картинах, которые привозил из Парижа: о дикарских рисунках Гогена, «ночных бабочках» Дега, звездах кафешантанов Тулуз-Лотрека.
В импульсивном Михаиле явно сказывалась кровь маменькиного рода, купцов Хлудовых, и сходство со знаменитым дядей, бузотером Михаилом Хлудовым. В. Серов. Портрет Михаила Абрамовича Морозова. фрагмент, 1902 г. Государственная Третьяковская галерея
Братья-погодки Михаил и Иван Морозовы были от природы наделены весьма разным темпераментом. В импульсивном Михаиле явно сказывалась кровь маменькиного рода, купцов Хлудовых, и сходство со знаменитым дядей, пьяницей и бузотером Михаилом Хлудовым, не заканчивалось только именем. Иван был человеком иного склада — спокойным и уравновешенным. «Постоянное доброжелательство и добродушие пронизывало насквозь этого ленивого добряка…» — вспоминал Юрий Бахрушин. А художник Сергей Виноградов, хорошо знавший обоих, и вовсе называл Ивана «теленком с добрыми глазами».
Со своей молодой женой Маргаритой и детьми Михаил Морозов жил в собственном особняке с античными колоннами на углу Глазовского переулка и Смоленского бульвара. Старообрядческие иконы, развешенные на стенах особняка, соседствовали с полотнами Поля Гогена и Клода Моне, лучшие французские вина стояли на одном столе с необъятных размеров русским самоваром.
Большой, шумный, неуемный, с лучистыми близорукими глазами, Михаил был человеком разносторонним и увлекающимся. Он окончил Московский университет, мечтал заниматься наукой, писал статьи по истории, но потом страстно отдался собирательству. Каждый год Морозовы бывали в Париже, где у них имелась небольшая квартирка с горничной. Начинал Михаил осторожно — с барбизонцев, художников реалистического толка. Потом погрузился в увлекательный мир французского импрессионизма, привозил Дега, Ренуара, Моне, Мане. Обладая не только хорошим вкусом, но и «нюхом», первым познакомил Москву с картинами Гогена, Ван Гога, Боннара.
[ad_2]
