[ad_1]
«Задиры и жертвы»: так звучит тема очередной беседы с психологом Полиной Сметаниной, ведущей школы для родителей и воспитателей, в передаче православного телеканала «Союз» «Учимся растить любовью».
Почему одни дети систематически задирают других, а другие, наоборот, становятся жертвами задир, в какую бы компанию ни попали? Что можно сделать, если заметил в ребенке агрессивные наклонности? Об этом и многом другом гостью студии расспросила ведущая Марина Ланская.
– Полина, сегодняшняя тема звучит так: задиры и жертвы. Мы уже поднимали тему буллинга в школе и в детском саду, но здесь хочется сделать акцент немного на другом: разобраться, откуда берутся эти роли, жертва и задира.
Ведь иногда бывает, что ребенок уже в раннем детстве выполняет или ту или другую роль. При этом тот, кто в роли жертвы, даже если его переводят из одного коллектива в другой, все равно остается в этой роли.
Возникает вопрос: это врожденная роль, и если да, то от чего она зависит?
– Безусловно, многое определяет темперамент и тип нервной системы, насколько она подвижна или инертна, насколько она слабая или сильная, уравновешенная или нет, и это, безусловно, врожденные компоненты.
Но не только врожденность влияет на то, какую роль, какой тип ребенок выбирает. Это и семейное воспитание, поскольку зарождается и закрепляется тот или иной тип именно в семье, в социуме. И здесь нельзя недооценивать такие факторы, как тип воспитания, то, как родители реагируют на агрессию, насколько вообще агрессия имеет место в семье.
– Тогда давайте разбираться, что делать в семье, если родители стали замечать, что их ребенок или задирает других детей, или наоборот, становится жертвой задир.
Рассмотрим самый простой вариант, когда родители готовы что-то менять, потому что есть ситуации, когда родители поддерживают, или, наоборот, «топят» своего ребенка, который становится жертвой, и совсем не помогают.
Но об этом мы поговорим позже. А сейчас хочется рассмотреть идеальный вариант: родители видят проблему. Например, в детском саду им говорят воспитатели: ваш ребенок задирает остальных, или, наоборот, ваш ребенок постоянно оказывается в роли жертвы. Что делать?
– Прежде всего ошибкой было бы считать ребенка плохим, потому что агрессия не берется из ниоткуда, задиристость не берется из ниоткуда. И здесь важно отталкиваться от того, что это не ребенок плохой, а это ребенку плохо.
И если ребенок задирает других, если ребенок выражает агрессию – значит, он что-то защищает внутри себя; значит, есть какие-то потребности, которые не удовлетворены, которые под угрозой.
Агрессия часто возникает у таких детей, у которых очень много ограничений в семье, очень много «нельзя».
Потому что одна из основных задач ребенка – это экспериментировать, смотреть и исследовать среду, и если он слышит одно «туда не ходи, это нельзя, это не трогай» – то, безусловно, ребенок может начать реагировать агрессией, так как базовая потребность его оказывается под угрозой.
Противоположный вариант – если все можно, все дозволено, тогда ребенок не очень хорошо понимает, где можно и где нельзя, он не очень-то чувствует границы, и, соответственно, не чувствует безопасность, у него не возникает тревога, и как результат тоже может быть агрессия.
На агрессию ребенка влияет уровень агрессии в семье: крики, скандалы, ссоры. Поэтому если есть конфликты между супругами, это тоже будет влиять на то, как себя ребенок ведет в детском саду и в школе.
Безусловно, если есть насилие, то агрессия ребенка будет вырастать. Если ребенку нельзя выражать агрессию по отношению к родителям, тогда он будет ее копить, внутреннее напряжение будет расти, и он будет переносить раздражение на тех, кого он читает либо слабее, либо равными.
Собственно, мы тоже так делаем, когда поругались с начальником или с мужем – мы тоже можем потом сорваться на ребенке.
– Вы говорите, ребенок не может выражать агрессию по отношению к взрослому. Значит, все-таки правильная ситуация, когда может?
А большинство взрослых совсем не хотят принимать как факт то, что в отношении них ребенок может выражать агрессию. Или способы, которыми дети выражают агрессию, часто недопустимы – например, если ребенок бьет родителя.
Как научить его выражать – пусть даже и агрессию, но правильно, и вообще возможно ли это?
– Ребенок будет злиться в любом случае. Невозможно себе представить человека, который не злится, который не гневается, и ребенок не исключение.
И важно дать безопасное пространство, где ребенок может говорить о том, что он чувствует, где он может потопать ножками, помахать кулачками (безусловно, без драк).
К сожалению, часто родителям трудно выдерживать гнев ребенка, и такие дети вызывают враждебные чувства. Но мне кажется, очень важно научить ребенка понимать: да, ты сейчас злишься; научить его проговаривать проблемы.
И научить его самым элементарным техникам, как по-другому справиться со своими чувствами: сделать несколько глубоких выдохов, может быть, посжимать кулачки, или сказать: «да, я злюсь, мне не нравится это, я не согласен с этим».
И мне кажется, взрослый человек способен выдержать такое несогласие с ребенком. Ведь это не значит, что ребенок проявляет какое-то неуважение к родителю. Можно научить ребенка говорить о своих чувствах и при этом сохранять рамки уважения.
– Мы поговорили о задирах, а что касается жертв – тут тоже все идет из семьи, или все-таки коллектив играет основную роль?
– Безусловно, и из семьи тоже. Потому что, если мы возьмем и рассмотрим детскую роль жертвы – то это достаточно выгодная позиция. Представьте, что дети поругались, один из них плачет, как бы слабенький, и он более хороший, мама подходит, его жалеет, нападает на агрессора.
Таким образом ребенок, с одной стороны, получает информацию, что слабым быть выгодно и вроде как меня здесь больше любят. А с другой стороны, он не получает возможность защитить себя навыками самообороны, и получается, что мы можем сформировать выученную беспомощность у ребенка.
Безусловно, здесь важно не делать акцент на том, что один ребенок агрессор, а другой ребенок жертва, слабый и беспомощный.
Очень важно давать ребенку узнать себя с несколько другой стороны, потому что наверняка бывают случаи, когда дети проявляют и уверенность, и силу, и замечать эти противоположные качества, учить его вырастать из таких стереотипов. Говорить: смотри, ты здесь проявил уверенность – значит, она у тебя есть.
И нам легче, когда мы понимаем, что у нас есть это качество, и мы можем распространить его и на другие какие-то модели поведения, другие ситуации. Мы можем отдать ребенка в спортивную секцию.
В спортивных секциях часто – особенно если это боевые виды искусства, – помогают в ребенке поддерживать уверенность, чувствовать себя более стабильным, более устойчивым. И безусловно важно не бежать спасать ребенка, тем самым закрепляя вот эту роль и позицию.
Важно выслушивать, отражать чувства и давать возможность ему самому сказать: со мной так нельзя, меня нельзя трогать, меня нельзя бить. И уже если в том случае, когда его слова не имеют значения, мы можем вмешаться, но не с тем, чтобы опять-таки обозначить: вот ты злой, а ты тут бедный-несчастный, – а с тем, чтобы сообщить, что если Вася, например, говорит, что его трогать нельзя – значит, его трогать нельзя. А если ты злишься, ты можешь об этом сказать, или же тем способом, который у нас в семье допустим, выразить свою агрессию.
– Есть такая ситуация, достаточно распространенная, когда агрессивного ребенка как раз как будто бы поддерживают родители. Они считают, что он боец, что он молодец, что он многого достигнет в своей жизни.
И с такими родителями трудно говорить, если ребенок в коллективе к другим относится плохо. Но бывает и обратная ситуация: если ребенок жертва, то родители не оказывают ему никакой поддержки, не бегут на помощь, такое тоже случается, а его подбадривают и говорят: ну что ж ты такой слабак, давай-ка научись за себя стоять!
Кажется, это частая мужская позиция, папы хотят научить ребенка отстаивать свои права и делают это вот таким неэкологичным способом, мотивируя его через неприятие самого себя: то есть ты не такой, как надо, давай становись таким, как надо, иначе не выживешь. Насколько такая позиция действительно распространена?
И что делать, как объяснить таким родителям: например, если мама не согласна с такой отцовской позицией, может ли она найти нужные слова и как-то научить ребенка по-другому отстаивать интересы.
Может, все-таки поговорить с отцом, чтобы он тоже не настаивал на этом единственном способе «давай всем покажи, дай сдачи». Или, может быть, это правильно, и так и нужно?
– Действительно, есть такое заблуждение, что, если мы ребенка назовем слабаком, начнем его подбадривать, он тут же вот возьмет себя в руки и научиться стоять за себя. Нет, так не происходит, так не бывает.
Если бы ребенок мог постоять за себя, если бы он чувствовал в себе уверенность, поддержку и опору, то, безусловно, он бы и сам справился. Если он этого не делает – значит, чего-то ему не хватает.
И здесь как раз-таки очень важна отцовская поддержка, отцовская опора: да, я с тобой, я рядом. Может быть, где-то защищать его, где-то пообщаться, поговорить. Здесь очень важно, чтобы отец тоже не проявлял лишней агрессии. И ребенок, чувствуя, что за спиной есть папа, будет чувствовать себя более уверенным.
Ребенок начинает чувствовать себя уверенным, когда он уверен, что за ним стоит родитель; когда он уверен, что его поддерживают; когда он уверен, что его не бросят на амбразуру, но что будут с ним рядом, даже если он сейчас не справляется.
– Действительно, начинать нужно в семье, а если проблема возникла в коллективе, значит, надо пересмотреть что-то во внутрисемейных отношениях. А что делать, если есть такой задира, например, в коллективе, и его родители никак не хотят что-то делать?
Например, даже и учитель или воспитатель говорит, а они отвечают: у нас ребенок лидер, остальные, видимо, слабаки, мы довольны и рады, и все хорошо, у нас нет проблем, у кого есть проблемы, те пусть и уходят в другой класс.
Что делать другим родителям? Они не могут повлиять на ребенка, они не могут повлиять на его семью, но они могут повлиять на своего ребенка, наверно, и как-то нивелировать последствия вот этого агрессивного поведения в классе, в коллективе, в детском саду.
Или тут действительно только переходить? Но так можно долго менять место одно на другое и не найти идеального.
– Мне кажется, все зависит от степени агрессии в классе. Потому что когда агрессия высока, то это не может не влиять на процесс обучения. Повлиять на другого родителя, к сожалению, мы тоже не можем.
И это нужно понимать, что здесь такая позиция: я закрываю глаза на то, что что-то не так происходит с моим ребенком. И если существует такая позиция, значит, она как-то не дает родителю встретиться с чем-то, с какими-то, может быть, проблемами внутри семьи, с тем, что может быть, я не везде справился, есть такой страх, есть такое ожидание, что если с моим ребенком что-то не так, то что-то не так со мной как с родителем.
Я бы попробовала все-таки пообщаться –максимально вежливо, без публичных порок в общественных чатах с родителями, – попробовала выяснить, что вообще происходит, потому что бывает, что с таким агрессором в классе не все так просто.
Он бывает таким, знаете, своеобразным козлом отпущения. Представьте себе класс из тридцати человек, уровень напряжения в этом классе, и это напряжение нужно куда-то деть. И тут есть мальчик (как правило, это мальчики), которого легко вывести из себя, который легко провоцируется.
И так или иначе где-то я его задену, где-то там что-то ему скажу, где-то там я его случайно толкну – и таким образом он даст реакцию, и эта реакция позволит общее напряжение в классе как будто разрядить.
Поэтому не все так просто. Мне кажется, очень важно обсуждать. Очень важно понимать, что задира в классе – это не плохой ребенок, и не нужно делать из ребенка монстра, не нужно делать монстров из его родителей.
Мне кажется, обычно родители сами не справляются. Я бы здесь обращалась, наверное, к учителям, к социальным педагогам, потому что иногда нужна помощь специалиста.
К сожалению, в нашей стране предложение пойти к психологу или психиатру воспринимается как оскорбление, но если мы имеем дело с агрессией и с неуспеваемостью в школе, с внимательностью, невозможностью сконцентрироваться, с проблемой с запоминанием, то здесь мы можем говорить о задержке тех или иных психических функций, и это корректируется.
И если мы, например, наблюдаем жестокость, агрессивность постоянную, активное непослушание, враждебность и хамство по отношению к учителям, то здесь может быть расстройство поведенческого аспекта, и это тоже корректируется в этом возрасте.
А своему ребенку я бы не рекомендовала лезть на агрессора, я бы не рекомендовала провоцировать. Я считаю, что все-таки таких людей и таких детей важно сторониться.
– А что делать, если ребенок, например, становится и не жертвой и не задирой, а скажем, пассивным участником этого процесса? Таких большинство в классе. Предположим, есть задира, и есть тот, кого он «достает», а остальные просто свидетели.
Психологи, насколько я знаю, убеждены, что и они тоже страдают от этой ситуации, потому что вот это невольное участие, когда ты промолчал, когда ты не заступился, когда ты никак не выразил свою позицию – это тоже участие, пусть и пассивное, и оно не проходит бесследно для психики.
Что посоветовать родителям таких детей?
– Мне кажется, важно наблюдать за ребенком, важно разговаривать и быть с ребенком в контакте, общаться. Если мы знаем, что есть такая ситуация в классе, важно понять, как он реагирует, как он воспринимает эту ситуацию, какую свою роль он там видит, и от этого отталкиваться.
Максимально дать поддержку, максимально дать возможность выговориться, помня, что травма не станет травмой, если она вовремя проговорена, если все эмоции вовремя выражены. Это тот минимум, который может оказать любой родитель.
Если мы видим, что у ребенка стала ухудшаться успеваемость, если ребенок стал хуже себя вести, тогда нужно более активно действовать, возможно, тут помощь специалистов потребуется, ну и, конечно, разбираться с тем, что происходит в школе.
– Бывает ли ситуация, когда это в принципе нормально? То есть взрослым может показаться, что какой-то ребенок слишком задиристый, какой-то, наоборот, слишком пассивен и не умеет за себя постоять, а на самом деле это совершенно нормальные типажи, каждый на своем месте и не страдает.
Оглядываясь на прошлое, на школьные годы, я понимаю, что у нас были, например, дети, которые ко всем цеплялись – и это люди, которые достигли каких-то высот, они действительно лидеры, многие занимают руководящие должности и так далее.
И были те, кто, казалось, не умеет за себя постоять, но они тоже прекрасно нашли свое место. Они за себя не могли постоять, наверное, даже не в силу физической невозможности, а просто это не круг их интересов – занимались, например, наукой, и теперь тоже прекрасно занимают замечательные должности, реализованы как личности.
А может быть, все они психологически как-то пострадали.
Как понять, когда родителю стоит вмешиваться в конфликт, как-то его комментировать? А что, если ребенку мы не скажем, что с ним плохо обращаются, – а вдруг он сам об этом даже не и думал, и не страдал, а теперь, когда мы это проговорили, мы его сделали жертвой, можно сказать, сами?
– Мне кажется, можно спрашивать ребенка: а как тебе, а как ты к тому относишься? И уже исходить из этого, потому что действительно ситуации бывают совершенно разные.
Для нас является важной «галочкой», на которую стоит обратить внимание, изменение в поведении, в эмоциональной сфере, когда ребенок начинает часто болеть.
Это касается и успеваемости. И это то, на что мы можем обращать внимание и делать выводы, что что-то с ребенком происходит.
Но если в общем ребенок реагирует нормально, если у нас есть контакт, если мы в курсе, что происходит в школе, мы можем всегда спросить: а как тебе это? И узнать его мнение из первых уст.
– Не можем ли мы таким образом сделать ребенка манипулятором? Например, если он будет говорить: «мне плохо в коллективе, ко мне там плохо относятся» – и будем переводить в другой класс или оставлять дома, или просто жалеть, и у него будет больше каких-то благ, потому что нам его жаль, что он ходит в такое враждебное место.
Ведь такое поведение тоже бывает у некоторых мам. Они априори считают, что школа или детский сад – это место враждебное, что там с их ребенком не так хорошо обращаются, как нужно, и они начинают его, скажем так, дополнительно баловать.
Хорошо это или нет, можно ли компенсировать такими вещами то, что происходит в коллективе, или все-таки надо разбираться с конфликтом в коллективе и не превращать ребенка в манипулятора тем, что давать ему дополнительные блага за его, так скажем, «страдания»?
– Мне кажется, очень важно разобраться со своей тревогой, со своим отношением к школам и к садам. Потому что, если мы считаем, что это враждебная среда, безусловно, мы это будем транслировать ребенку, и в общем ребенок может неосознанно провоцировать эти конфликты.
Ведь всегда тот, кого мы называем жертвой, не только жертва. Ведь бывают такие проявления косвенной, пассивной агрессии у детей: случайно задеть и пнуть чей-то портфель, случайно испортить чью-то вещь или игрушку отнять, где-то ущипнуть, где-то кляксу поставить. Такое тоже встречается.
Если я вижу, что ребенок все время жалуется, тоже надо разобраться: а какова его роль? Поэтому не стоит делать выводы только из того, что говорит ребенок. Мне кажется, очень важно послушать и другие стороны, тех же воспитателей и учителей, других родителей, я думаю, они многое могут рассказать.
– Есть такое мнение среди родителей, что всегда надо быть на стороне ребенка, и в общем-то, кажется, это логично. Надо, чтобы было какое-то убежище, где ребенок может всегда получить поддержку, даже если он не прав, особенно если речь идет о взаимоотношениях с другими детьми.
Даже есть такие советы: всегда защищайте своего ребенка перед другими людьми, а потом с ним уже разбирайтесь, прав он или виноват, дома. Мне, с одной стороны, кажется, что здесь есть зерно смысла, но есть и какая-то ошибка.
Если мы всегда защищаем ребенка – даже тогда, когда он неправ с другими людьми, мы как будто бы попираем справедливость. Как правильно поступать с точки зрения психологии?
– Очень важно, если мы защищаем ребенка, не нападать на другого родителя или на другого ребенка, это одно из основных правил защиты границ.
Отстаивая свои границы, мы не нападаем на границы другого человека. Это первый момент.
Второй момент, когда мы говорим о защите ребенка, мы его защищаем от чего-то, то есть мы его защищаем от агрессии, от того, что его кто-то оскорбляет, обижает, унижает – тогда да, тогда безусловно я попрошу говорить хотя бы другими словами или другим тоном, и это будет защита ребенка.
Но выслушать, понять и сказать: да, спасибо большое, я приму во внимание и мы обсудим дома, я подумаю, что можно сделать, всегда можно.
– Насколько нужно вникать в те конфликты, которые происходят у детей, или достаточно понять общую суть и не рассуждать на тему, кто кого первый, кто кого второй и так далее?
Потому что это иногда превращается в бесконечный процесс, тем более, когда есть пассивная агрессия, которая не так ярко выражена, и тогда агрессор может рассказывать, каким образом предполагаемая жертва его изводит, каким странным манером, и если вникать во все эти подробности, действительно можно на это тратить просто всю свою жизнь и жизнь детей – как-то кажется, что это неуместно.
С другой стороны, может быть, и стоит разбираться, чтобы искать корни конфликтов. Что вы советуете, как балансировать, чтобы не превратиться в людей, которые сидят часами и обсуждают одно и тоже, и тем не менее все-таки не говорить: так, оба виноваты, идите, до свидания.
– И та, и другая позиция, безусловно, провальные. В первом случае дети будут воевать за внимание родителей любыми способами, и агрессор тоже может таким способом получить внимание мамы.
И во втором случае маме никогда не было интересно, что с нами происходит, поэтому ищем золотую середину. Мы не вмешиваемся активно в конфликты детей, потому что важно доверять, что дети могут разобраться сами и это доверие транслировать им.
Мы можем выслушать, можем отразить каждого: ты хотел поиграть, тебе скучно; а ты делаешь уроки и тебе очень шумно, тебе мешает? И в этом случае, конечно, будет логично забрать младшего ребенка и дать старшему доделать уроки.
Например, ты захотел срочно эту игрушку, а ты еще не доиграл, ты взял ее первым – непростая ситуация, я думаю, вы сможете разобраться, вы сможете договориться – и таким образом мы даём возможность детям самим начать этот диалог и самим разрешать эти конфликты.
Можем отражать чувства: ты разозлился, когда в твою комнату зашли без стука, и ты действительно имеешь право на это разозлиться; а тебе так хочется поиграть, тебе так обидно, что есть своя комната, а у тебя сейчас нет игрушки.
Это сложная ситуация, и здесь тоже мы понимаем и видим одного ребенка и его потребности, мы понимаем и видим потребности другого ребенка. Мы здесь скорее медиаторы, посредники в этом конфликте. Но в то же самое время мы не решаем за них, кто прав, кто виноват, мы не являемся судьями.
[ad_2]
