[ad_1]
Беседа с Натальей Ярасовой, психологом-консультантом Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП
В нашем обществе по максимуму воплощается советский лозунг «Всё лучшее – детям!». Родители стараются вырастить своих детей без нужды и лишений, делают всё, чтобы ребенок был счастлив. Для детей построено огромное количество спортивных и игровых площадок, развивающих центров и т. д. С ними проводятся различные интересные мероприятия, их стимулируют на обучение различными игровыми платформами. В общем, действительно, создаются оптимальные условия для благополучного детства. Но в итоге со всех сторон раздаются жалобы, что нынешнее молодое поколение словно уже рождается с мнением, что им все должны. Что не так?
Сразу скажу о ведущей роли родителей в воспитании ребенка. Общество может создавать сколько угодно центров, клубов и т. п., но для того, чтобы они пошли ребенку на пользу, у него должно быть воспитано родителями разумное отношение к миру и другим людям. Именно родители учат ребенка оценивать себя или как человека среди других людей, или как принца или принцессу, окруженных прислугой. Чем старше становится ребенок, тем большую роль в становлении личности играет общество в целом, но в детстве определяющее значение имеет именно семья.
К сожалению, именно родители вкладывают в детей уверенность, что им все должны. Это часто происходит не специально. Мало кто изначально внушает ребенку мысль о его исключительности (хотя и такое бывает). Чаще всего родители просто совершают ошибки в воспитании, руководствуясь самыми лучшими побуждениями.
Так произошло и с советским лозунгом «Всё лучшее – детям!». Родители здесь часто следуют букве, а не духу «закона». Они даже не задумываются – а почему это всё лучшее нужно отдавать детям? Для большинства эта формула становится способом показать свою любовь, лояльность, преданность своим милым чадам. Родители стремятся удовлетворить сиюминутные потребности ребенка, не заглядывая в будущее. Кто-то может возразить, что для будущего ребенка важно, чтобы родители его любили, и это, безусловно, так. Но в воспитании играет роль не только наличие любви, но и способы её выражения. Повторю еще раз: сам факт любви недостаточен. Важно то, как именно доносит её до ребенка родитель. Недаром же любовь нередко называют слепой, безрассудной. Не всякая любовь, не любое выражение любви идет на пользу человеку.
Моя школьная учительница рассказывала нам воспитательную притчу: одна мать съедала хорошее мясо сама, а ребенку отдавала обрезки. Другая отдавала лучший кусок ребенку. Третья делила с ним еду поровну. В итоге тот, кто доедал остатки, когда смог сам делить пищу, начал забирать себе лучший кусок. Тот, кто получал лучшее, воспринимал как должное, что лучшее достается ему, и забирал себе лучшие куски. И лишь тот, с кем делились поровну, привыкал честно делиться. Можно ли сказать, что мать, которая делится, любит своего ребенка меньше, чем та, которая отдает ему лучшее? Нет. Просто её любовь более разумна. Она направлена не только на то, чтобы побаловать ребенка прямо сейчас, но и на то, чтобы и в будущем он был благополучен. Такая мать заботится о том, каким человеком станет её ребенок, о его перспективах.
Стоит добавить, что детоцентричность, царящая во многих семьях, невротична сама по себе. Так родители «отыгрывают» собственную недолюбленность, компенсируют свой опыт лишений (бедное детство, жестокие родители) и прочие личные переживания. Они стараются дать ребенку то, чего не хватало им самим. А порой стремлением ублажать ребенка родители покрывают свои страхи, например, страх оказаться плохой матерью или плохим отцом. Такие родители порой прячут ребенка от того, что самим им кажется неприятным, страшным, тяжелым, а в итоге сами делают то, что для ребенка гораздо опаснее.
Лозунг «всё лучшее – детям» не надо понимать буквально. Он не о том, что надо отдавать ребенку лучший кусок мяса или покупать самую дорогую игрушку. Эта формула предполагает создание лучших условий для взросления детей – полноценного, а не однобокого взросления. Это обязательно предполагает и определенные, порой весьма жесткие ограничения, и поводы погоревать, и необходимость для ребенка отдавать то, что отдавать не хочется, и умение мириться с тем, что у тебя не всё лучшее. Ребенку нужен здоровый опыт переживания тяжелых чувств – в тот период, когда его психика пластична и способна быстро восстановиться, когда он способен довольно легко (вопреки мнению некоторых родителей) научиться справляться с подобными чувствами, когда его в любой момент могут подстраховать и утешить мама с папой. Это ему не раз пригодится в будущем. Умение благополучно переживать жизненные неприятности отражает психологическую многогранность и зрелость, психическую полноценность, если хотите. А у нас с наилучшими намерениями растят невротиков. Заведомо обрекают своих детей на различные психологические проблемы и даже на психические расстройства.
А в чем основная ошибка родителей? Как именно им нужно учить ребенка переживать тяжелые чувства? На самом деле, когда ребенку больно, когда он плачет от неизбывного горя, материнское сердце разрывается от сочувствия. Как же его не утешить?
Не стоит путать утешение в горе – необходимое действие – с обереганием от проблем. Хотя и утешением можно навредить, если использовать его не вовремя и там, где не надо. Например, мама не разрешила ребенку есть конфеты до обеда, он расстроился, плачет, и мама, чтобы его утешить, дает ему конфету. Тут и психологом быть не надо – очевидно, что в подобных ситуациях ребенок будет снова и снова манипулировать мамой с помощью плача и капризно добиваться своей цели. А вот воспитание воли и внутренней дисциплины, развитие умения переживать опыт неудачи и чувство фрустрации (крайне нужные для взрослого человека качества) в данном случае терпят крах.
Утешать нужно, когда то, что для ребенка кажется трагедией, действительно представляет собой повод для горя. Иногда ссылаются на довольно известный в педагогике факт, что взрослые обесценивают детские переживания, мол, то, что взрослому кажется неважным, для ребенка реально катастрофа. И это в каком-то смысле так. И та самая неполученная конфета для ребенка реально может переживаться как настоящее горе. Но – и это очень важно – такое горе не угрожает структуре личности: конфета не является частью образа «я» ребенка (его представлений о себе), неполучение конфеты не разрушает его психику. Это – переживание неисполненного желания, неудовлетворенной потребности. В психологии его называют состоянием фрустрации. Слезы и истерика в данном случае – не столько выражение страданий, сколько выплеск злости, появившейся в ответ на ограничение, и способ добиться своего. Не съеденная перед едой конфета не принесет никакого вреда ни здоровью ребенка, ни его психике – если родители сами не испортят момент.
Родителям в таком случае надо проявить спокойную твердость: сохраняя доброжелательность, объяснить, почему они считают неправильным есть конфеты перед едой, и позволить ребенку самому пережить свои неприятные чувства. Не надо сразу же бросаться его утешать. Это поможет ребенку научиться переживать неприятное чувство фрустрации и совершать волевые поступки вопреки своему желанию, преодолевать свои страсти, если хотите. Такое горе без реального повода для горя как раз и дает возможность научиться переживать горе «в песочнице», то есть безопасно (песочницей называют безопасную среду для работы компьютерных программ).
Но есть ситуации, когда лишь кажется, что нет реального повода для горя. Нередко дети в настоящих песочницах дерутся из-за лопаток и ведерок. И вот у ребенка забрали игрушку, он злится и плачет. Казалось бы, ситуация похожая, без игрушки ребенок может прожить, и вроде повода для горя не видно. Но эта ситуация совсем иная по психологическому содержанию. Если случай с конфетой обучает ребенка разумно выстраивать свое поведение во внешнем мире, то в случае отобранной лопатки происходит интервенция во внутренний мир ребенка. Свои игрушки он считает частью себя, и когда их насильственно отбирают, это вызывает у ребенка чувство крушения чего-то важного внутри себя. В психологии такое вмешательство сейчас называют нарушением психологических границ. Это весьма неприятное и потенциально разрушительное в психологическом смысле действие даже для взрослого человека. И вот тут уже ребенка надо обязательно разумно и тепло утешить, а еще учить его мирно решать такие проблемы.
Это всё так сложно… Как обычной маме без психологического образования разобраться, что является внутренним горем, а что нет, где утешать, а где не стоит? А вдруг я не утешу, когда надо было, а в итоге у ребенка травма будет?
На самом деле, по очень многим ситуациям детские психологи уже давно выработали воспитательные рекомендации. Их можно найти в книгах по педагогике и воспитанию детей. Только надо брать не первые попавшиеся книжки популярных блогеров, пишущих о психологии на основе личного опыта. Лучше ориентироваться на труды отечественных педагогов-психологов с классическим образованием. И тогда многие вопросы отпадут.
Например, нужно ли учить ребенка делиться игрушками? Нужно. Учить ребенка конструктивно взаимодействовать с окружающими необходимо. Но важно сохранять при этом здравый смысл: делиться – не означает отдать все свои игрушки другим детям и остаться ни с чем. Важно учить ребенка понимать: в чем я могу уступить и почему, что могу попросить взамен, где и почему я могу отказать, как я могу организовать сотрудничество и т. д. И не стоит думать – мой ребенок еще не умет разговаривать, о каком сотрудничестве идет речь?! Дети на уровне чувств взаимодействуют с нами с самого рождения, а по мнению ряда ученых, и до него.
Что же касается травм – безусловно, детские травмы бывают, но в популярной психологии их количество и частота сильно преувеличены. Сейчас психотравма стала модным диагнозом, особенно если человека беспокоит какая-то проблема из детства. Мне не раз приходилось слышать от клиентов рассказы о том, что у них психологическая травма, они всю жизнь переживают как раз из-за не данной им в какой-то момент конфеты, сказанного грубого слова и т. п. Но не надо путать детские обиды, которые человек хранит и лелеет до старости, и реальные психологические травмы. Психотравма – это заболевание. У него много весьма ярких симптомов, первым из которых часто выступает нарушение сна с кошмарами в виде повторения травмирующей ситуации во сне. Вам встречались когда-нибудь люди, у которых повторяются кошмары о том, как мама не дает съесть конфету перед обедом? Мне – нет.
Конечно, воспитание может быть неправильным, в психологии говорят – дисфункциональным. Но это вовсе не обязательно предполагает непроходящие эмоциональные травмы. Психика ребенка очень пластична. Она в большинстве случаев перерабатывает негативный опыт довольно успешно, и именно в этом процессе формируется разноплановая личность, способная совладать со стрессом. Так что родителям надо стремиться быть не идеальными, а разумными.
Для родителей, воспитывающих ребенка во Христе, важность рассуждения неоспорима. При этом сразу решается множество воспитательных проблем. Например, в христианстве говорится о необходимости терпения скорбей для спасения. А значит, в воспитании нужно руководствоваться не желанием оградить ребенка от проблем, а стремиться научить ребенка переживать их разумно, по-христиански. Ну и не нужно при этом терять здравый смысл – специально заставлять ребенка страдать нельзя.
Интересный момент. Эгоистичность детей связана с тем, что родители им слишком многое разрешают, что им, действительно, отдают лучшее и тем самым балуют их. Но получается, что у всего этого есть и иная сторона – давая только лучшее, родители отнимают у ребенка очень важный опыт, по сути – обедняют, обворовывают его.
В плане эмоционального развития – однозначно. Эмоциональность человека можно представить себе в виде трехногого стула, у которого одна ножка – счастье и иные радостные чувства, вторая – способность проживать горе, печаль, разочарование и другие негативные эмоции, третья – способность утешаться после горя и успокаиваться после радостной эйфории. Какую бы ножку вы ни убрали у трехногого стула, он начнет заваливаться. Конечно, можно пытаться устанавливать его так, чтобы как-то компенсировать потерю баланса. Но полноценным этот стул уже не будет, и пользоваться им нормально не получится.
И в душевном равновесии так же – для человека необходима способность чувствовать и хорошие эмоции, и плохие, а также способность их проживать и возвращаться в благополучное состояние, каковым обычно считается умеренно позитивный фоновый настрой.
И здесь неспроста идет речь не только об утешении в горе, но и об успокоении после большой радости. Даже очень хорошие эмоции большой интенсивности или длительности способны перегружать нервную систему человека. И тогда включаются бессознательные, во многом биологически обусловленные процессы, предохраняющие организм от вреда перегрузки. В норме это просто успокоение до нормального эмоционального фона (повторю, нормальным считается умеренно позитивное, можно сказать, благодушное настроение). При отклонениях человек может застрять в своих переживаниях или стать бесчувственным, апатичным.
Получается, психическое благополучие ребенка – это не постоянное счастье, а многогранность эмоций?
И многогранность, и баланс, и правильное положение в иерархии «воля-разум-чувства». У психически полноценного человека эмоциональная сфера работает во всём своем богатстве: он умеет радоваться, грустить, разочаровываться, страдать, восхищаться, злиться и т. д. И что самое важное – он умеет управлять всем этим богатством. Не для того, чтобы запрещать себе какие-то чувства, в конце концов, эмоции по своей сути инстинктивны. Человек их не заказывает, они сами возникают в ответ на происходящее вокруг нас и в нашей собственной голове, а о вреде подавления эмоций для здоровья сейчас многие знают. В духовном плане избегание каких-то эмоций тоже может сыграть злую шутку – человек легко попадает в плен эмоции, которую не знает, управлять которой не умеет, и становится жертвой различных страстей. Так, подавляющий злость человек зачастую очень обидчив, избегающий боли разочарований – малодушен, неумеющий переживать горе быстро впадает в уныние и т. д.
То есть не надо запрещать себе даже негативные эмоции? Но разве плохо, если мы учим ребенка не выпускать наружу свой гнев?
Не следует путать запрет на эмоции и запрет на поведение, обусловленное какими-то эмоциями. Гнев может появиться инстинктивно. Это вообще рефлекторная во многом реакция. Поясню на физиологическом примере. Если невролог бьет вам молоточком по колену, ваша нога должна дернуться. Это нормально. Отклонением будет, если нога не реагирует или дергается слишком сильно. Но эта реакция не зависит от вас – она рефлекторна. А вот дальше уже начинается управление. Сумеете ли вы осознать естественность своей инстинктивной реакции на происходящее? Посмеетесь над тем, как смешно дергается нога? Или вы станете обвинять врача? Орать на него, бить его в ответ? Осудите его за нападение с молотком на вас? Это даже звучит нелепо, но ведь и с гневом так же. В некоторых ситуациях он неизбежен – как рефлекс. Но что вы будете делать с ним дальше? Орать на другого человека или бить его? Расшвыривать вещи по комнате? Рвать одежду? Колотить подушку? Рисовать свой гнев, чтобы выплеснуть негатив? Или, может, вы оцените, насколько рационален и полезен ваш гнев, насколько опасна и серьезна ситуация, вызвавшая его? Попытаетесь понять, что именно вас задело, и как можно это исправить, что нужно изменить в себе, чтобы гнев потерял основу и утих? Или, может, вообще будете загодя выстраивать свой мысленный уклад так, что мало что будет способно стать для вас раздражителем?
Управление эмоциями – это очень разноплановый процесс. Он включает в себя и своеобразный предвыбор эмоции, возможный из-за того, что большинство эмоций порождаются нашими мыслями, а значит, меняя мысли, мы меняем и эмоции. А также управлением является способность решать, что делать с уже появившейся эмоцией, и выстраивать свое поведение, независимо от эмоционального состояния. А еще – способность постепенно корректировать эмоции, трансформировать их в более конструктивные, отказываться от неактуальных или опасных чувств, обретая достаточную меру спокойствия. И так далее. В Православии такой навык управлять своими эмоциями, способность не подчиняться им, не тонуть в душевных терзаниях, является одной из сторон благодатного состояния бесстрастия.
Осуществлять всю это разноплановую работу по управлению эмоциями с урезанным спектром эмоций очень сложно. Это как гитаристу играть рукой, на которой не хватает пальцев. Приспособиться можно, но эффективность другая. А иногда и вообще не получится сыграть мелодию. Но если без пальцев и даже без руки человек способен остаться психически здоровым, то без полноценного эмоционального спектра психическая жизнь человека перестает быть нормальной. Если какие-то эмоции не используются, то определенные личностные структуры словно атрофируются. Неумение переживать тяжелые эмоции может вызывать проблемы с нервно-психическим здоровьем. Например, неспособность конструктивно переживать злость и постоянное подавление этой эмоции способны привести к серьезным невротическим расстройствам и к депрессии. Неумение радоваться – ключевой симптом депрессии. И т. п.
У человека с урезанным эмоциональным спектром может развиться «уплощенный аффект» (иначе – эмоциональная бедность, эмоциональная тупость). Так называют эмоциональное расстройство, при котором отмечаются слабость и скудность эмоций, равнодушие к окружающим, непонимание тонкостей общения и т. п. Интересно, что эмоциональное оскудение обычно касается высших чувств – привязанности, любви, дружбы, уважения, сострадания, в то время как простые, биологически обусловленные чувства остаются в сохранности. Поэтому способность посмеяться над какой-то грубой шуткой или порадоваться вкусной еде у человека остается, а вот способность посочувствовать чужой боли уменьшается и даже полностью пропадает. Безусловно, эмоциональная тупость может сопровождать психические заболевания, но нередко её причиной бывают именно дефекты воспитания.
А как это разнообразие эмоций связано с эмоциональным интеллектом? Говорят ведь, что он чуть ли не важнее обычного интеллекта. И получается, что, не позволяя детям грустить, мы не развиваем это качество?
Эмоциональный интеллект – это, действительно, очень важная характеристика зрелой личности. Попросту говоря, это умение понимать, распознавать эмоции – и свои, и чужие, умение управлять своим эмоциональным состоянием, способность сочувствовать другим людям. Он является одним из важнейших факторов человеческого общения. Подумайте, достаточно ли для хорошего общения только «светлой стороны» эмоционального интеллекта? Ведь эмоции у людей далеко не всегда радужные. И сопереживание чаще требуется именно при тягостных чувствах. Способен ли человек распознавать, понимать свои и чужие неприятные эмоции, сочувствовать чужим переживаниям, если он не знает, что это такое?
А такие дети, которым отдается всё лучшее, которых оберегают от любой возможности загрустить, порой реально не знают серьезной душевной боли. Родители не позволяют им успеть её почувствовать и узнать. Поэтому такие дети, став взрослыми, зачастую игнорируют чужие чувства – они просто не способны, не научены понимать и учитывать переживания других людей. Они и свою жизнь проживают в привычном с детства режиме – избегают всего, что может вынудить их страдать. Неразвитый эмоциональный интеллект характерен для особого склада личности: такие люди ощущают себя центром вселенной, верят, что кто-то по умолчанию должен обеспечивать их комфорт, цинично относятся к потребностям других людей, равнодушны к чужим переживаниям и т. п. По личностной направленности их относят к потребителям.
Что примечательно, люди-потребители обычно не благополучны психологически, а порой и психически. Субъективно они убеждают себя в ощущении счастья, но статистика неумолима – количество депрессий и суицидов значительно выше там, где развито потребительское общество. Секрет прост – эгоистичные потребители не понимают своего эмоционального неблагополучия, не осознают, что именно не так. Им кажется, что дело просто в высоком уровне стресса, который выражается в гипертонии, ожирениях (с нарушением пищевого поведения), депрессиях, тревожности, бессоннице, неврозах, фобиях, навязчивых состояниях и т. п. А так – они уверяют, что у них всё в порядке. Как в старой песенке: «А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо».
Возвращаясь к детям, с какого возраста надо учить ребенка переживать негативные эмоции?
Считается, что эмоциональность – важнейшая характеристика личности, оказывающая влияние на всю жизнь человека, – уже фактически полностью сформирована к двухлетнему возрасту. Дальше уже идет её развитие, коррекция и т. п.
То есть еще до двух лет жизни ребенок должен уметь благополучно переживать посильное горе – например, страдание по сломанной или потерянной игрушке, обиду от неполученной конфеты и т. д. Он должен научиться жалеть куклу с оторванной рукой, стукнувшуюся маму или героев книг с несчастной судьбой, не ломаясь внутренне от сопереживания. Это я вспомнила призывы запретить читать детям Андерсена из-за того, что у него очень грустные сказки — слишком уж жалко детям Русалочку и оловянного солдатика с балериной. Но желание оградить ребенка от переживаний, стремление сделать его хронически счастливым — это серьезная ошибка родителей. Не надо прятать ребенка от тех переживаний, которые не угрожают его физическому и психическому благополучию. Это вредит его личностному развитию и в будущем – душевному здоровью.
Еще ребенок должен уметь – пока с маминой и папиной помощью – утешаться после того, как разбил коленку или получил прививку и т. д. Утешение – критично важный навык. Ребенка жизненно необходимо учить утешаться после тяжелых чувств, нельзя бросать его наедине с переживаниями.
Но, увы, многие родители и сами не знают, как пережить боль и как утешиться. И потому передают ребенку свой собственный опыт – от плохих эмоций проще всего спрятаться, словно их и нет. Эти родители сами игнорируют и подавляют свои негативные чувства и учат этому же своих детей.
При воспитании детей важно понимать необходимость для ребенка разных, в том числе и неприятных, эмоций. Потому что жизнь многогранна. И она предъявляет человеку множество вызовов, пробуждает в нём самые разные чувства. И если человека не научили грамотно переживать негативные эмоции, столкновение с ними способно его разрушить.
Именно поэтому ребенку нужно обеспечивать опыт переживания неудач, возможность преодолеть фрустрацию и прочие неприятные для детей (и даже, похоже, больше для их родителей) ситуации. Нужно позволять ребенку чувствовать разочарование, злость и прочую душевную боль, учить его справляться с ней в безопасном пространстве, когда родители готовы и подстраховать, и утешить. Ведь и плавать разумные родители учат детей сначала там, где мелко. И вот так постепенно, с минимальным риском, ребенок научится управлять своими чувствами, не разрушаясь внутренне каждый раз, когда сталкивается с душевной болью.
[ad_2]
