[ad_1]
О РОЛИ МЕЧТЫ
— У меня никогда не было такого, — может, это и не очень хорошо, — чтобы вдруг что-то бы мне очень захотелось сыграть. Не потому, что я плыву как щепка. Нет. У всех студентов театральных вузов, когда их спрашивают — а кого бы вы хотели сыграть, есть готовый ответ — Гамлета, Чацкого и Лира. Почему-то молодым кажется, что это так просто. И поэтому на первых самостоятельных работах по пять Гамлетов, пять Лиров. У меня было то же самое. Несмотря на свою курносость. У меня есть любимая фраза Чехова: «Ну, почему Гамлет не мог быть рыжим?» Нет, я никогда не был рыжим. Но я всё время думал: «Блин, ну, какой ты Гамлет, со своим курносым носом?» Нам, студентам, особенно первого-второго курса, казалось, что мы гении, все без исключения. Поэтому мы так разбрасывались этими героями. Подумаешь, Гамлет. Подумаешь, Лира сыграть. Проходит много-много лет, и ты понимаешь, как сложно приступить к этой роли.
О СВОЕЙ РОЛИ В «ОПЕРАЦИИ «НЕМАН»
— Мне сразу сказали, кого хотят предложить. И мне это сразу понравилось. Потому что не было груза прежде сыгранного. Если бы это был персонаж, который уже кто-то один раз сыграл, второй раз сыграл, знаете, сразу начинаешь как-то в себе выворачивать мозги, а как его по-другому прочитать? Когда мне предложили сыграть персонажа в «Операции «Неман», я понял, что никакого груза ответственности у меня нет. Поэтому он может быть любой.
О СВОЕМ УЧАСТИ В СОЗДАНИИ ГЕРОЯ ДЛЯ «ОПЕРАЦИИ «НЕМАН»
— Наверняка другой актер скажет: я его сделал бы по-другому. Более жестоким или менее жестоким. Это будет его право, если кто-то захочет опять экранизировать Богомолова, — пожалуйста. Но мне даже понравилось, что такая возникла идея, оживить этого персонажа, о котором просто говорят в романе: есть некий человек… Не будем открывать карты. Как в том анекдоте. Капельдинер проводил зрителей в кинозал и ожидает какой-то благодарности. А те уже начали смотреть кино. Он, покашливая, ожидает все-таки благодарности. Но те не замечают его. Тогда, уходя, он говорит: «Приятного просмотра. Убийца — Ален Делон». Так он им отомстил. И как теперь смотреть детектив, зная, кто преступник? Было очень приятно, что мне дают персонажа, которого в романе нет. Автор не предполагал, что его можно оживить. И на моем месте мог быть любой исполнитель, но поскольку меня знают продюсер Андрей Тартаков, мой однокурсник, вместе заканчивали Щукинское училище, и режиссер Сережа Виноградов, которого я очень люблю, с которым мы много работали в театре, поэтому, думаю: черт возьми, а ведь это хорошо! Ведь это приятно — создать просто живого человека, совсем из ничего.
О СЪЕМОЧНЫХ КОСТЮМАХ
— Действительно, одна пуговица может играть невероятную роль. Деталь может показать уровень человека, рассказать, кто он на самом деле. Никита Сергеевич Михалков рассказал мне про одну деталь, которую он увидел на спектакле у гениального Николая Гриценко. Николай Олимпиевич вышел на сцену, вытащил платок, но предварительно он перед спектаклем промазал его клеем. И вот достав его, Гриценко стал раздирать платок от ссохшегося клея. И по одной этой детали, говорящей о несвежести этого предмета туалета, сразу понятен уровень «интеллигентности» этого дяди. Для меня была важна не деталь, а вместе с авторами найти мотивировку поступка героя. Почему он так поступает. Я люблю перед съемками встречаться с режиссером и с автором сценария, чтобы можно было обговорить всё.
О ДЕНЬГАХ
— Вы знаете, я не буду кокетничать, деньги никто не отменял. Это моя профессия. Я зарабатываю своим трудом. Но мне хочется помимо денег получать удовольствие от работы. Поверьте. Потому что, если я пойду на компромисс, а такое было несколько раз, — чем я занимаюсь? Я переписываю то, что невозможно произнести. Или, бывало так, в сериале «Трасса смерти» я играл следователя. На съемках мне всё время давали оружие. Это глупость несусветная. Оружие следователя — не пистолет, а блокнот и карандаши. Даже не ручка. Потому что она может замерзнуть. И хороший следователь иногда может закрыть глаза на то, что улики или признание было получено не совсем законным путем. Вредный следователь скажет: «Я прекрасно знаю, как вы добились этого признания. Поэтому к делу я подшивать их не буду». На него злятся, его ненавидят. Но он принципиальный. А помните, в прекрасном фильме Говорухина «Место встречи изменить нельзя» сцену, где Жеглов подбросил Кирпичу кошелек, чтобы поймать карманника с поличным. И вот Шарапов Жеглову говорит, что это незаконно. А тот предлагает вернуть кошелек и извиниться перед Кирпичом. Если бы не обман — он бы сейчас сидел в «малине». Вот вы чью позицию тут разделяете?
О ЗАКОНАХ
— Закон, если это закон, должен быть для всех. А если для нас с вами закон, а для наших депутатов его нет, то возникает вопрос: а как это возможно? Вот вам пример. Приняли закон о борьбе с курением. Я курящий человек. В аэропорту нельзя. Или надо было уходить очень далеко. Потом появились «будки собачьи», где мы все стояли. Вскоре их закрыли. А однажды улетал я с театром из Петербурга в Москву. Меня пропустили через VIP-зал. Думаю, очень удобно. Нет этих бесконечных кордонов, можно спокойно выходить покурить. Пошел к двери, говорю милиционеру: «Позвольте, я выйду покурить?» А он: «Зачем? Можно и здесь». Я взял чашку кофе. Сижу, курю. Напротив — депутаты, розовощекие такие и тоже курят. Я говорю: «Как это понимать, господа депутаты? Вы же приняли закон. Вот сейчас возьму и сниму вас».
О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ С РЕЖИССЕРАМИ
— Я очень люблю режиссеров, которые тебя слышат, которые тебе доверяют. Я вижу: он просит от меня именно этого проявления в кадре. Я могу быть согласен. Потому что это его картина. Лишать режиссера права это сделать — некрасиво и непрофессионально. Когда актеры начинают спорить, мне кажется, ну тогда будь дома или снимай свое кино. Режиссура — это невероятный эгоизм. Я хочу сделать это кино так, как я его ощущаю.
(Зоя Игумнова, «Известия», 05.05.23)
[ad_2]
