[ad_1]
О НОВЫХ ПРОЕКТАХ
— Я сейчас в Москве, все последние месяцы постоянно на съемках. У меня в работе одновременно три проекта. Один из них — «Суперпозиция» для платформы Wink; такая сай-фай-история про параллельные миры. Также мы сейчас снимаем продолжение сериала «Инсталайф», вернее, он так назывался, а сейчас в связи с известными событиями его переименовали в «Онлайф». Первый сезон выходил сериями по 8 минут, второй — полноценный, 15 серий по 25 минут.
ОБ УЧАСТИИ В ПРОДОЛЖЕНИИ «ВАМПИРОВ СРЕДНЕЙ ПОЛОСЫ»
— Тут скажу честно: сбылась моя мечта, потому что я всегда считала себя очень похожей на вампира, ужасно хотела сыграть вампира, и вот наконец — ура! — меня взяли сыграть вампира! Моя героиня прямо антагонист-преантагонист, мне это очень нравится. Мне кажется, надо еще что-то про вампиров запустить, историческое. Мне вот, к сожалению, с моей физиономией такое не предлагают, а я бы очень хотела костюмированные роли, каких-нибудь героинь начала ХХ века. 1920-е годы, декадентки, женщины со сложной судьбой. Про прошлое, но не времен Великой Отечественной войны, а пораньше. Или вообще что-нибудь древнеславянское. Кстати говоря, один антрополог мне сказал, что у меня, на самом деле, истинно древнерусская внешность: высокие скулы, небольшие глаза и широкая переносица. Всем кажется, что русская девчонка — это, например, Маруся Зыкова, но это не так! Маруся Зыкова больше похожа на прибалтку, оказывается. А вот на настоящую древнерусскую девчонку похожа я. Но наши продюсеры почему-то пока это не отдупляют. И весь мир не отдупляет. Но я жду и не сдаюсь. Они когда-нибудь поймут, я верю.
О ЖЕЛАНИИ ИГРАТЬ АНТАГОНИСТОВ
— В таких ролях важно выстроить психологическую, внутреннюю фактуру. Хотя и внешняя, конечно, важна. Я не раз слышала мнение, что у меня и типаж такой, подходящий. Смешно, я пришла на площадку «Вампиров средней полосы», и мне девочки-гримеры говорят: «Наш креативный продюсер на тебя сегодня посмотрел и спросил: как же она с такой внешностью живет-то? Потому что по лицу без всякого грима кажется, что она сука конченая просто». (Смеется.) Это не соответствует действительности! Но почему бы не пользоваться этим впечатлением? Тем более что я совсем не хочу скучных хороших девочек играть. Вот лично для меня чем хуже, тем лучше, правда.
О СЕКСЕ В КИНО
— В каких-то фильмах постельные сцены просто необходимы, потому что часто взаимоотношения людей гораздо лучше показывает физика, им просто нужно по сюжету изобразить это через секс. Он ведь бывает разный: нежный, циничный, безразличный. И любое стоящее кино-то, на самом деле, не про говорящие головы, а всегда про действие. На этом действии, на этих эротических сценах можно показать ключевые моменты. Попробуйте себе представить «Девять с половиной недель» без постельных сцен или, например, фильм «Любовь» Гаспара Ноэ. Там все на физике. То же, кстати, можно сказать про сериал «Happy End», и моя сцена с Леной Трониной, и все прочие постельные сцены в этом сюжете абсолютно оправданы. Реакция зрителей или читателей на мою наготу на экране меня давно не раздражает — я начинала в «Сладкой жизни». Ребят, я очень стрессоустойчивый человек, меня с первого проекта полстраны видело голой. Я к этому спокойно отношусь. Мое тело — мое дело, что хочу, то и делаю. Я свободный человек. Сама зарабатываю, ни перед кем отчитываться не должна. Какими-либо религиозными или идеологическими узами на эту тему тоже не связана.
О БУДУЩЕМ РОССИЙСКОГО КИНО
— Бесконечные романтические комедии — вот что сейчас будет на экранах, и от этого мы никуда не денемся. Но я искренне надеюсь, что какие-то сказки, может быть, у нас будут делаться. Я имею в виду фильмы не только для детей. Вот я сейчас снимаюсь в «Вампирах средней полосы», в проекте «Отец Сергий» — в таком ключе и в таких жанрах масса нерассказанных историй. Древняя Русь и славянский фольклор — огромное поле для сюжетов. Мне кажется, в тяжелые времена стоит пытаться уходить в фантазию. Это форма, в которой метафорически можно обсудить что-то более глобальное, чем в современных сюжетах. Если какие-то вещи впрямую говорить нельзя, некрасиво, не положено, ты можешь это сделать иносказательно.
О СИТУАЦИИ В МИРЕ
— 24 февраля я просто впала в шок. Если честно, я до сих пор в шоке. Все четыре месяца я работала. Было тяжело. У меня лично ощущение невесомости, ощущение подвешенности. Я стараюсь как можно меньше читать новости, меньше общаться с людьми, не вступать в конфликты. Я работаю на эмоциях. Эмоции — мой инструмент. Я даже слезными карандашами не пользуюсь, когда я играю. Я все это из себя самой стараюсь вытаскивать. И сейчас, конечно, очень сложно со своими эмоциями оставаться в порядке. Нанесена огромная травма, и ее контуры никак не получается осознать. Работать сложно еще потому, что люди на площадке разные, разных взглядов — да, возникают конфликты на этой почве. У нас по одному проекту съемочный сезон прямо 24 февраля, и сразу было понятно: люди неадекватные, не в себе, в состоянии шока. В какой-то момент наш оператор сказал: «Ребята, давайте мы договоримся. Мы либо тут переживаем экзистенциальный ужас, либо пытаемся снимать кино. Мы что-то можем сделать? Ничего мы не можем сделать. Давайте снимать кино». И мы снимали кино.
(Наиля Гольман, «Кинопоиск», 05.07.2022)
[ad_2]
