[ad_1]
Окончание лета вызывает у ребенка спад настроения. Школа и учёба не вдохновляют. Учение еще не началось, а энергии и мотивации для него уже нет. Как справиться с этой проблемой, рассказывает психолог Наталия Власихина.
Беседа состоялась в прямом эфире радио «Теос» и его передачи «Формула семьи». С Н. Власихиной беседует ведущий программы В. Юртов.
– Итак, дети идут в школу. И это ужас не только для родителей – «предвкушение» предстоящих бессонных ночей, написания рефератов, выпиливания и выделывания чего-то из пластилина – всё это нас ожидает в той или иной степени.
Некоторые дети боятся идти в школу, и сегодня мы и будем говорить именно об этом.
Наталья Вячеславовна, вот наша тема: ребенок боится школы до истерики – что, собственно говоря, делать в этой ситуации нам самим с собой, с нашими детьми, и что делать детям, подросткам?
– Поговорим именно о таком остром нежелании идти в школу. Итак, что с ребёнком происходит? Возникает вопрос, что за острая реакция – вплоть до истерик, с чем она может быть связана, если порассуждать на эту тему, что за этим может стоять.
Мы возьмём, так скажем, рабочий вариант, что это начальная школа, младшая школа, например, класс второй-третий, и ребёнок начинает рыдать, он начинает говорить, что я, мол, не хочу в эту школу, и это острая реакция. Понятно, что после каникул всем особенно не хочется. С чем это может быть связано?
– Я думаю, что-то не получается в школе, над ним издеваются учителя и одноклассники,. Как оказывается, мы часто даже не понимаем, что наши дети не понимают каких-то вещей, когда это связано с дислексией, дисграфией.
Эти проблемы мы, как родители, часто просто не понимаем, не видим их, что именно в этом беда для ребенка, это кошмар и ужас – идти в школу с такими бедами и проблемами.
Возможно, над ним издевались по другому какому-то поводу дети, одноклассники, и он в ожидании очередного года ужаса и кошмара.
Какое-то пережитое насилие в прошлом от взрослых – да всё, что угодно. Либо неадекватное поведение родителей, которое сопровождает их весь год.
Вот они думают, что всё лето мы классно с папой, с мамой время вместе проводили, а сейчас начнутся скандалы и истерики, рукоприкладство, лишение сладостей, компьютеров, планшетов и всего остального. И это, наверное, тоже может напрягать?
– Действительно, вот эти все причины могут иметь место. То есть это либо проблема в какой-то несостоятельности, либо в отношениях со сверстниками, либо в реакциях родителей.
Дело в том, что разговор можно начинать с того, как родители относятся к такой реакции. То есть насколько они воспринимают это действительно серьезно для того, чтобы в этом разбираться.
Обычно они начинают как-то «агитировать за советскую власть» – в том плане, что ты, мол, потерпи, да там друзья, там вот… – но если это говорят, не разобравшись, что стоит за вот этой реакцией, то эти слова просто уйдут в пустоту, и напряжение у ребёнка останется.
Если прямо говорить о рекомендациях, то первый момент, если это происходит, то с ребёнком важно поговорить на эту тему. Важно, чтобы разговор был непринуждённый – где-нибудь в парке, чтобы было хорошее настроение, чтобы он как-то рассказал, что такое происходит.
– Наталья, но ведь даже когда родители деликатные и тактичные, дипломатичные, всё равно есть дети, которые просто не рассказывают.
И они не рассказывают ни какие-то стыдные постыдные вещи – предположим, о сексуальном насилии им стыдно рассказать.
Они в принципе не хотят доверять родителям свои проблемы, свои мысли, свои переживания – при том, что на самом-то деле их любят и им доверяют.
– Юрий, здесь у меня возникает вопрос вот к этому «не хотят». Всё равно родители и дети как-то общаются, и, может быть, с одним родителем лучше контакт.
По крайней мере, заговорите о настроении: слушай, мне это понятно, я тоже не хочу ходить на работу, то есть не всегда хочу – после отпуска не хочу, я могу тоже быть уставшим.
А вот ты вчера так плакал, говорил, что ты не хочешь в школу, что тебе там не нравится – а что тебе там особенно не нравится?
Можно вот так зайти, подыскать какие-то вопросы, и это не выведывание, а серьёзные разговоры, именно такой жанр обсуждения.
Такой хороший приём, когда родитель (и, кстати, для детей это очень полезно) присоединяется к ребенку и говорит: знаешь, я тебя очень понимаю, когда я ходил в школу, у меня тоже были такие настроения в конце каникул.
Ребёнок понимает, что он, собственно, тут не один. То есть мы можем не хотеть ходить на работу, мы можем там чего-то не хотеть, и они могут этого хотеть и не хотеть. И вот здесь вот эта легитимность, что да, такое возможно, ты просто мне расскажи, что такое.
Откуда эта картинка, что обязательно надо хотеть в школу? Необязательно.
Но на самом деле здесь вопрос вот этого настроения, что же там происходит.
Более того, часто родители в курсе, почему такая реакция. Потому что есть какие-то сложности, какие-то проблемы с прошлого учебного года, которые могут тянуться.
И тогда у нас стоит вопрос, как их решать в будущем году, то есть что родитель может сделать.
Если это травля сверстников и отсутствие контакта, то это одна история, и ребёнку важно помогать в этом разобраться.
Если это касается учебы, то здесь задача другая – так или иначе создать ребенку возможность для получения успеха, потому что это важно.
– Комментарий от Марины: «Меня как взрослого тоже напрягают вынужденное наказание и лишения моего ребёнка из-за учёбы».
То есть она уже ожидает этих проблем, неизбежной необходимости наказывать ребёнка, и вот эти отрицательные предвкушения её напрягают.
– Здесь очень хочется спросить, сколько лет ребёнку, потому что если это напрягает даже родителя, то может быть имеет смысл поискать другие пути дисциплины, ограничений и договариваться вместе с ребёнком, чтобы это не носило такой мучительный характер.
Ребёнку, может быть, сложно учиться, он действительно этого может не хотеть, потому что ему сложно, и здесь надо разбираться с этими сложностями.
И вот здесь, кстати говоря, я бы хотела, чтобы родители подумали о распорядке дня на учебный год: достаточно ли ребёнок отдыхает, достаточно ли он спит, как он питается, сколько он гуляет.
Здесь очень важно, чтобы это отдельной строкой в голове как-то отпечаталось, что школа – это не вся жизнь ребенка. Школа – это только часть. И вот здесь, может быть, надо пересмотреть требования, пересмотреть своё восприятие – например, вот тех же оценок. Что родитель хочет от школы? Чтобы ребёнок – что?
Мне бы очень хотелось, чтобы за школьное время мой ребёнок увлекся, понял, какая область ему интересна, чтобы он научился учиться.
Потому что в наше время никуда не денешься, всю жизнь будешь учиться, ничего не поделаешь. И важно, чтобы какой-то маломальский интерес к этому процессу сохранился. Как бы это фантастично ни звучало в рамках нашей школы, но тем не менее.
Хочется, чтобы ребёнок подружился, чтобы у него было много друзей. Потому что я могу сказать, что мои самые старые друзья – это ещё со школы. И чтобы он вот это школьное время вспоминал с увлечением, чтобы он, может быть, куда-то ходил, ещё чем-то интересовался, во что-то играл, чем-то занимался. Это очень важно.
И когда родитель честно себе отвечает на вопрос, чего он хочет: он хочет круглого отличника, и, что называется, мы за ценой не постоим, но это будет у нас одна история учебного года. Либо он хочет других вещей.
И вот здесь вопрос, который очень важен: насколько в этом процессе он видит своего ребёнка – с его индивидуальностью, дисграфией, дислексией, интересами, ограничением сил – по темпераменту, усталостью, кружками. Насколько он видит отдельного человека в этом процессе.
– Допустим, у ребёнка есть проблема. Вот, в частности, у моего среднего ребенка были и есть проблемы с концентрацией внимания.
В какой-то момент мы решили отвести его к психологу, и этот психолог провела с ним ряд тестов. Эти тесты настолько захватили моего сына – и эта новая ситуация: психолог, тесты, кабинет, что-то необычное, – что он все тесты решил выше среднего.
А психолог потом сказала: зачем вы пришли с этим ребёнком ко мне, если у него результаты выше среднего по концентрации внимания и по всему остальному? Я говорю: да ему просто интересно было, поэтому он сконцентрировался.
Но если мы перенесемся в обычную бытовую ситуацию, то всё вернётся на круги своя – это витание в облаках, это рассеянное внимание. Как быть, если мы, допустим, как родители, приходим к психологам, а психологи не верят, что у ребенка проблемы?
– Наверное, здесь вопрос в расширенной диагностике и в том, что – да, это тесты, но это же один инструмент. Если мы говорим о произвольном и непроизвольном внимании, то у ребёнка может быть непроизвольное внимание, то есть когда ему интересно.
Взять, например, другого ребёнка: он может часами по инструкции собирать и разбирать «Лего». Но там, где нужна произвольная концентрация, то есть мне неинтересно, но я сосредотачиваюсь, – вот с этим уже может быть сложность.
И тогда нужно сделать акцент на этот запрос. Многие вещи, которые мы можем делать, не всегда интересны, но всё равно нам надо сосредотачиваться, что-то делать, писать, разрабатывать.
И что делать тогда с произвольным вниманием и где-то, может быть, волевыми характеристиками? Да, тесты могут увлечь, ребёнок сосредоточится, тут ещё незнакомая тётя – да, такое возможно.
– Сообщение от Марины: «Стоит ли платить ребёнку деньги за хорошую учёбу, ведь оценки – это и есть поощрение, но они почему-то не помогают как стимул?»
– Здесь на этот счёт существует очень много мнений. Вот этот подход может не решать проблему.
Если у ребёнка всё получается легче пуха и пера, но он по лени своей просто «забил», то есть совершенно легко учился на «отлично». А потом как-то всё это стало неинтересно… Но вот сам момент мотивации – это всё-таки про какую-то внутреннюю причину, что же происходит там, что совсем ничего не интересно.
Может быть, какие-то предметы более или менее интересны. Может быть, это какие-то сложности порядка дисграфии, дислексии, просто человеку сложно, а, например, в музыке у него всё получается.
Поэтому здесь вопрос в этой внутренней причине. Потому что деньги – это не тот стимул: ребёнок может загореться, но при этом у него всё равно не получится, потому что причины другие, а родителю кажется, что не работает.
– Вопрос по поводу дислексии и дисграфии. У нас сегодня что ни ребёнок, то у него дислексия и дисграфия.
Это действительно проблема, которая стала такой массовой, или это просто модная проблема, которую мы ищем у своих детей по каким-то причинам. Что это такое?
– Во-первых, дислексия, дисграфия – это всё-таки диагнозы, как, собственно говоря, и синдром дефицита внимания и гиперактивности – это тоже диагноз. И поэтому, извините, каждого бедного холерика под СДВГ подпихивать – это тоже не вариант. То есть это вопрос к дефектологу, к логопеду, к тому, к кому можно отвести ребёнка продиагностировать.
И тогда он говорит о том, что – да, скорее это вот это. Это один момент. То, что стало этого больше – не факт, просто об этом стали говорить.
Раньше считалось: «ах, ты плохо читаешь, значит, ты просто мало читаешь, и вообще ты ленишься, больше читай и всё пройдёт» – а то, что у ребёнка просто расплываются буквы, и он не может это прочитать, у него вообще другое восприятие – это уже другое.
Здесь я бы не занималась самодиагностикой, а если есть какие-то вопросы, то просто отвела бы к специалисту и уже подтвердила или не подтвердила свои опасения.
В целом современные дети, конечно, от нас отличаются – по одной простой причине: у нас не было интернета. Потому что сейчас у детей более развиты другие навыки, с этим приходится считаться.
Да, внимание, сосредоточенность стала именно хуже в том плане, что если мы посмотрим цифровые технологии, то там всё быстрей. То есть вот эта сосредоточенность на чём-то одном, вот это количество времени стало меньше.
Даже если ты за собой понаблюдаешь: если там что-то медленно грузится, или там ещё что-то, ты быстро переключаешься с ссылки на ссылку, не ждёшь. И вот у детей это также присутствует.
– Мы настолько привыкли к тому, что у нас всё быстро происходит, что мы уже не готовы ждать, когда это происходит с нормальной скоростью.
– И вот здесь вопрос так же более к развитости, например, пространственного воображения, там более развитость, с одной стороны, именно реакции, но менее –вербального интеллекта.
То есть сейчас детей надо заставлять говорить, чтобы они учились говорить и доносить свою мысль, и делать ставку на те навыки, которые могут быть менее задействованы.
– Татьяна пишет: «Подруга делает всё за ребёнка двенадцати лет, и он приносит нормальные оценки.
Только где тут потом самостоятельность и ответственность?»
Верно ли это решение проблемы с учебой, когда родители, чтобы, может быть, не позориться, чтобы ребёнка не позорить – или чтобы у него аттестат хороший был – делают все за него?
– Мы возвращаемся к вопросу, который я уже задавала: чего родитель хочет от школы? Если я всё делаю за ребёнка, и мне важны его хорошие оценки и больше ничего, то тогда это вот такой ответ на вопрос.
Но здесь же ещё есть момент сформированности навыков обучения. То есть насколько я могу сам, например, себя организовать, насколько я могу сам что-то прочитать, что-то написать, проанализировать полученную информацию.
Даже в Интернете найти – вот, казалось бы, сейчас жалуются по поводу того, что всё они смотрят в Сети. Ну, хорошо, смотрят – но даже если нужно написать реферат – не просто его сдуть, а именно, написать по информации, которая там предоставлена.
И вот здесь большой вопрос: как человек анализирует полученную информацию, как он отсеивает её, что он берёт, и вот эти навыки важны в процессе обучения. И вот если родитель прямо всё делает, то у меня тогда возникает вопрос: как ребёнок справляется, например, с теми же контрольными в классе.
И если в этом комментарии прозвучало, что он учится на пятёрки – ну, тогда он что-то понимает, может, они вместе делают. Потому что есть же самостоятельная работа в классе. И если родители всё делают за ребенка, то ребёнок в классе не будет справляться и писать контрольные, и, таким образом, совершенно ничего не будет знать.
Это первый момент. А второй момент – ну, хорошо, такой ребёнок поступает в вуз – и всё, вот это проверка. Если поступает, то первый семестр и первая сессия часто расставляют всё по местам.
И это не вопрос знаний, а вопрос сформированности навыков обучения. Тем более если вуз сложный, и есть ещё вопрос дисциплины и организации обучения.
То есть, чтобы быть допущенным до экзаменов в первую сессию, тебе надо очень хорошо побегать, надо сдать зачеты, тебе надо успеть, бежать, поймать преподавателя и под нос сунуть эту зачётку, чтобы он про тебя не забыл.
В вузе на первом курсе и даже, к сожалению, на втором некоторые не справляются, вылетают. Потому что сталкиваются с той реальностью, когда приходится делать всё самому, и никто не будет стоять над тобой и что-то говорить.
– Есть большая проблема: многим детям сегодня просто ничего не надо, им неинтересно, учиться они не хотят, и, как ты ни пытаешься их мотивировать, менять школу, менять преподавателя, что-то ещё – в общем, ничего не помогает, они как не хотели учиться, так и не хотят.
– Вот с этим явно не соглашусь, потому что, с одной стороны, много детей, которые ничего не хотят, и они, например, сидят в этих компьютерных играх. Но я считаю, важно разобраться, что стоит за этим «ничего не хочу».
Потому что, если мы говорим о средней школе, это младший подростковый возраст, то этот уход в компьютерные игры – это может быть уход компенсаторного типа, то есть компенсация плохого самочувствия, то есть что-то с человеком происходит, и ему так тошно, что он туда уходит.
А, с другой стороны, это тот возраст, когда очень важно пробовать разные занятия. И в этом возрасте, если посмотреть, есть также достаточно много детей, которые увлекаются какими-то вещами. Другой момент, что вот это увлечение может быть не по душе родителям.
Потому что если, например, ну хорошо – взять даже это компьютерные игры, то тогда можно попробовать программирование этих игр, то есть создание этих игр.
Это может быть робототехника – и я знаю людей, детей моих друзей, которые не вылезали из компьютерных игр, а теперь они программисты, и вообще всё прекрасно.
То есть они переключились на создание, изучили, как это создаётся, и это стало этаким делом жизни.
И если тебе нравятся компьютерные игры, ты можешь их создавать – скорее, это дело –математика. А для того, чтобы тебе из точки А прибыть вот в ту точку Б, тебе надо знать хотя бы вот эти два предмета, например, математику и английский.
То есть, вот мотивация. А бывает так, что человеку, например, в школе неинтересно. Но я знаю нескольких детей, которые занимаются в Ботаническом саду или в кружках, связанных с растениями и прямо там горят, причем мальчики.
Есть те, кто, например, собирал машинки, собирал поезда и пошёл по этому пути. Это такой возраст, когда родителю важно предлагать. И не так, что «я записал тебя в кружок, вот ты и ходи, раз я тебя записал!»
Нет, это всё-таки эксперимент. Потому что здесь же очень важно, если ребёнок втягивается, и ему интересна и тусовка, и сами занятия, и он ходит, и ему нравится – так это же замечательно!
Я вспоминаю свой ранний подростковый возраст – очень много было вещей интересных, и я действительно пробовала много чего, пробовала заниматься и в кружках, и в секциях.
– Я пробовал, Дом пионеров и юных техников я обежал и побывал практически везде, в каждом кружке, остановившись на двух из них.
Но, правда, не все дети такие, многим правда ничего не интересно. И родителей этих детей это очень и очень беспокоит.
– Да, вот здесь часто этот симптом, когда всё неинтересно – опять же, он из разряда компенсации. Но это из разряда, когда передавили, и это часто вопросы к начальной школе, к тому, когда записали в кучу кружков: английский, «развивалки», и у ребёнка нет права выбора. И в результате у него после таких вот «ты будешь ходить вот туда, туда, туда» нет пространства и возможности просто сесть, или полежать и подумать: а что же надо мне, что мне интересно?
И вот здесь интерес важно пробуждать, то есть задавать вопросы, чтобы было интересно быть в этом процессе. То есть я бы обращала внимание не на то, что ему ничего не интересно – а на то, что за этим стоит.
Где-то, может, пережали, где-то устал, а может, и депрессия, кто знает. Потому что за словами «ему ничего не интересно» – может стоять другое: «ему ничего не интересно из того, что нравится нам».
– Наверное, ты где-то права, а где-то я с тобой не соглашусь. Ведь, если родители более-менее беспокоятся о судьбе ребенка, то когда ему неинтересно одно, опять же ему подсовывают что-то другое, потом второе, третье, четвёртое, пятое, десятое, – и вот, всё неинтересно.
– Здесь первый шаг – прекратить это подсовывание, оставить ребенка в покое и заняться самому тем, что тебе интересно. Потому что часто подростки задают такой вопрос: а как я могу чем-то увлекаться, когда я не вижу твоей увлеченности?
И здесь есть важный момент, что если родитель сам увлечен жизнью, и у него есть то, что ему нравится, чем он занимается, то часто для детей это очень хороший пример в том, чтобы любознательность и любопытство сохранялись.
И тогда юный человек видит, что родитель любит читать – причём читает не то, что ему надо, а то, что ему нравится; или занимается спортом, или рыбалкой, или создает какие-то проекты.
Возвращаясь к ответу, важно спросить: что же такое с человеком происходит, что ему, как мне кажется, ничего не интересно?
Как раз то, что может убивать интерес к чему бы то ни было, это постоянная гиперопека и ощущение ребёнком себя как под микроскопом.
То есть очень важно, чтобы вот это было время, пространство, где ребёнок предоставлен сам себе.
А если ребёнок постоянно как под прицелом: «что ты делаешь, куда ты пошёл, а что ты сейчас читаешь, а что ты сейчас смотришь?» – ну, что же это такое-то, ну, дайте уже человеку в покое-то побыть, своими делами позаниматься!
Было проведено исследование, коли мы тут заговорили о подростках, – подростки, когда их спрашивали о том, что бы вы пожелали своим родителям, чтобы они как-то могли сделать, чтобы вам было хорошо, – то большая часть ответила: я хочу пожелать родителям просто быть счастливыми.
И вот это счастье родителя – в том, что он отдельно, он увлечен, вообще, что он счастливый человек – это для подростка очень важно.
– Моя дочка очень хочет в садик, и меня это обижает, если честно. Мне кажется, что она меня не любит. Глубоко в душе у меня это засело как ревность.
А есть всё-таки дети, которые в коллектив не хотят, они, правда, боятся предстоящей школы.
Как мы, родители, можем подготовить маленьких детей, которым предстоит пойти в первый класс? Они боятся всего – неизвестности, и, может быть, ещё тысячу чего. Что мы можем сделать?
– Подготовительный процесс – это работа, когда ребёнку вот эта неизвестность становится известностью. То есть мы всё рассказываем, показываем. Можно прийти в школу, попросить пройтись по этим этажам, показать, где туалет, где будет класс. Вот эту неизвестность сделать известностью.
– И если все-таки повышенное беспокойство у самих родителей, то им как с этим справиться?
– Родителям надо задать себе вопрос: что именно меня беспокоит? Беспокоит, что ребёнок не справится?
Кстати, родители могут переносить свои школьные травмы, коих предостаточно, на своих детей, и через своих детей помогать себе. Соответственно, здесь надо проанализировать отношение к школе самого родителя, и это также может помочь отделять себя от ребёнка.
– Как бы мы ни умели отделять себя от школы и как бы мы ни пытались сконцентрировать усилия своего ребенка только лишь на успехах – всё равно мы регулярно проваливаемся, и нам непросто.
И, может, стоит иногда просто отдохнуть, попить с ребенком чаю, начать жить, а не гоняться за оценками, за успехами в школе – его и вашими собственными в нем, в этом ребенке.
Всем вам, как и себе, желаю поменьше переживать, потому что нам предстоит достаточно тяжелый, непростой путь.
Соб. инф.
Радио-эфир передачи «Формула семьи» на радио «Теос»
[ad_2]
